В том, что на острове была создана совершенно уникальная в эмоциональном плане атмосфера, в немалой степени способствовало отсутствие женского обаяния. Оттого-то дышалось там невероятно легко и празднично и по-монастырски серьёзно-сосредоточенно. Нет, женщины на острове были, но не было никакой необходимости им нравиться, ибо, ясно дело, офицерские жёны вне всякого подозрения на легкомыслие и ветреное поведение, а иных там не существовало. Свободной была только продавщица Маша, если я правильно помню имя. Но претенденты на её расположение были хорошо известны, и я туда, разумеется, не входил никаким боком. Отсутствие женской темы наличествовало и в разговорах, что, право, странно для мужских коллективов. Ребята, закончившие Ярославское училище, проявляли наибольшую кастовую сегрегацию, но и они наперебой травили всякие байки из курсантской жизни, почти не касавшиеся женской темы, остальные говорили всё больше о грибах-ягодах, еде и крысах, я тоже избегал опасной темы, и обычно пускался в исторические экскурсы. Либо безуспешно пытался что-нибудь «зачесть из своего». На меня шипели и цыкали, чтобы я «прекратил со своими стихами». Так мне и не удалось прочитать до конца ни одной строфы сослуживцам. Только замполит молчал и старательно что-то строчил за нами в своём маленьком блокноте, и особенно оживлялся, когда мне удавалось выбиться в ораторы. С огромным сожалением потом я вспоминал о том безмятежном и спокойном бытии. Как там пел Боб Марли? No woman no cry. Воистину, золотые слова!
В том, что на острове была создана совершенно уникальная в эмоциональном плане атмосфера, в немалой степени способствовало отсутствие женского обаяния. Оттого-то дышалось там невероятно легко и празднично и по-монастырски серьёзно-сосредоточенно. Нет, женщины на острове были, но не было никакой необходимости им нравиться, ибо, ясно дело, офицерские жёны вне всякого подозрения на легкомыслие и ветреное поведение, а иных там не существовало. Свободной была только продавщица Маша, если я правильно помню имя. Но претенденты на её расположение были хорошо известны, и я туда, разумеется, не входил никаким боком. Отсутствие женской темы наличествовало и в разговорах, что, право, странно для мужских коллективов. Ребята, закончившие Ярославское училище, проявляли наибольшую кастовую сегрегацию, но и они наперебой травили всякие байки из курсантской жизни, почти не касавшиеся женской темы, остальные говорили всё больше о грибах-ягодах, еде и крысах, я тоже избегал опасной темы, и обычно пускался в исторические экскурсы. Либо безуспешно пытался что-нибудь «зачесть из своего». На меня шипели и цыкали, чтобы я «прекратил со своими стихами». Так мне и не удалось прочитать до конца ни одной строфы сослуживцам. Только замполит молчал и старательно что-то строчил за нами в своём маленьком блокноте, и особенно оживлялся, когда мне удавалось выбиться в ораторы. С огромным сожалением потом я вспоминал о том безмятежном и спокойном бытии. Как там пел Боб Марли? No woman no cry. Воистину, золотые слова!
|