Наша память – это старенький калейдоскоп, сочетающий в причудливые узоры крупинки былой реальности и осколки прежних чувств и сохранившихся впечатлений. Мы верим в эти цветные разбегающиеся картинки, да и разве можно им не верить, когда там улыбаются прежние друзья, молодые родители ведут нас за собой, взявши за руки, когда всё ещё впереди, все живы и, кажется, что безмятежно счастливы. Как сейчас вижу моих кильдинских товарищей, сослуживцев и просто знакомых. Они молоды и красивы, и в запасе у них – целая жизнь. Вот Аркадий Дьячков, он только что приехал из отпуска, у него небольшая курчавая бородка, которая не даёт покоя окружающим. Всякий норовит выказать своё отношение к его необычному внешнему виду, точно назавтра он не примет знакомое нам обличье, а будет призван читать Писание с амвона. Вот Балдин Александр со своим маленьким сыном. Сын смотрит на меня недоверчиво и с опаской, словно знает обо мне чуть больше, нежели я о себе. А это командир Валентин Иванович на дежурстве вместе со мной. Он только что получил очередное звание и попросил меня помочь привести в порядок повседневную форму. Я тщательно и аккуратно пришиваю ему погоны. Надеюсь, он дослужился до больших чинов – у меня с детства была лёгкая и счастливая рука. Встроенные в калейдоскоп зеркала воображения бездумно множат эти зрительные ряды, складывая то так, то этак хрупкие самоцветы времени, словно не существует ни невосполнимых утрат, ни роковых неизбежностей судеб, и мы сами способны придумывать прошлое по своему произволу. В таком невинном самообмане нет ничего дурного, в конце концов, все эти затейливые узоры есть не что иное, как наши представления о нас самих, нашей жизни и тех людях, кто был с нами рядом или коснулся нашей жизни, оставив в ней свой неповторимый след. Ведь пока играет цветными искорками и затейливыми картинками старенький калейдоскоп памяти, они всегда с нами, такие бодрые и молодые, полные надежд и нерастраченных жизненных сил. Всех разделивших мою кильдинскую одиссею я вспоминаю с приязнью и благодарностью, всех без исключения, даже капитана Сергеева, давшего мне в морду за вызывающее поведение. Да и как тут было не дать! – скажем мы, немного перефразировав Азазелло из бессмертного романа Булгакова. Способность помнить – это, пожалуй, лучшее, что было придумано самой природой, чтобы примирить нас с несправедливостью и тщетой бытия, всем тем, чем так чревата подлинная, непридуманная жизнь. Только в отличие от нехитрой детской игрушки калейдоскоп памяти всегда с нами, и нам исключительно важно никогда не выпускать его из рук, дабы принимать такой разный и быстроменяющийся мир и по-прежнему оставаться самими собой.
|